На первый взгляд понятие справедливости относится скорее к сфере морально-этической, но при ближайшем рассмотрении различных групп интересов, которые определяют и влияют на общественно значимые решения и законы, понятие справедливости становится категорией экономической. Прежде всего потому, что сам факт влияния и его масштаб определяются наличием и/или доступом к распределению благ в обществе.
Спектр интересов чрезвычайно широк и многообразен, как и само общество, но можно выделить три основные группы влияния: власть, бизнес, граждане и гражданские организации, ими создаваемые. Природа этих институтов общества различна, цели и задачи в каждом определенном случае могут совпадать.
К примеру, бизнес стремится, прежде всего, к получению прибыли (важно выделять в отдельную группу крупные корпорации, как правило, определяющие как национальную, так и региональную социально-экономическую политику и соответственно общий уровень благосостояния). Следовательно, уступки и компенсации, на которые их заставляет идти общественность, и часто под ее давлением и власть, воспринимаются ими не иначе, как необходимые издержки от планируемой прибыли. Поэтому бизнес нередко действует в обход закона. Вместе с тем неизбежно наступает момент, когда и бизнес осознает связь между благосостоянием населения и уровнем покупательского спроса. А, следовательно, задумывается и над тем — на что идут отчисляемые им в бюджет средства. И здесь без поддержки общественности ему не обойтись.
Или: задачи власти и гражданских институтов в целом совпадают — забота об улучшении жизни и реализация конституционных прав населения. Но если гражданские институты — система открытая и работающая на изменения в обществе, то власть — система закрытая и стремящаяся к сохранению статус-кво. Но и для власти наступают моменты обращения к поддержке гражданских институтов. Я не имею в виду избирательные кампании — это, скорее, манипулирование общественным мнением.
Осознанный диалог общественности и власти может сложиться в силу насущных и значимых для обоих институтов проблем. Например, за последние десять лет были приватизированы, а затем монополизированы самые прибыльные и жизнеобеспечивающие отрасли — энергетика, транспорт, угле- и нефтедобывающая промышленность. Этот процесс привел к отчуждению власти от управления федеральными/региональными природно-сырьевыми ресурсами и, в конечном счете, поставил ее в зависимость от естественных монополий. И здесь есть поле для взаимодействия. Власти легче сдерживать естественное стремление монополистов к бесконечному повышению тарифов в условиях общественного контроля за качеством и стоимостью их услуг.
Такого рода качественные «сдвиги» в развитии институтов общества происходят не сразу, в основе их лежат объективные факторы, прежде всего, экономического характера. Но если рассматривать общество как систему, состоящую из множества подсистем с различной природой, разнообразными группами интересов, совпадающими или противоречащими в каждом определенном случае, то очевидно можно просчитать и реализовать разнообразные пути влияния на общественно значимые решения. Мне думается, что некоммерческий сектор с его мотивацией, энергией, альтруизмом и технологиями блестяще реализует такой подход и за последние десять лет стал катализатором этих процессов в России.